Фернан Пелес. Бездомные, 1883

Ложь и правда, добро и зло, сердечность и чёрствость переплетаются в этой жизни как сорняки и полезные злаки.

Расскажу историю.

Дима ехал по пустынной зимней дороге на своём дряхлом москвичонке и увидел на обочине дорогую иномарку со спущенным колесом. За рулём сидела пожилая женщина и растерянно смотрела на проезжающие машины. Дима притормозил, свернул к обочине, вышел и направился к женщине.

Дама была растеряна и недоверчиво смотрела на него.

Пока она сидела в машине, никто так и не остановился.

– Я вам помогу, – сказал он, присел на корточки и посмотрел под машину, чтобы определить, куда поместить домкрат.

Поменяв колесо, он улыбнулся:

– Всё в порядке, можно ехать!

Дама спросила, сколько она должна за работу. Он махнул рукой.

– Ничего! Помогите кому-нибудь в трудную минуту. Мне многие тоже помогали просто так.

Через несколько километров женщина остановилась у  кафе, чтобы перекусить и обогреться. Девушка, которая обслуживала, приветливо улыбнулась, хотя весь день была на ногах, к тому же беременная. Когда дама закончила трапезу, то протянула 1000 рублей. Девушка пошла за сдачей.

Вернувшись, девушка не обнаружила посетительницы, а на столе лежала записка. Слёзы потекли у неё из глаз, когда она прочитала: «Вы мне ничего не должны, я просто проезжала мимо. Кто-то помог мне сегодня, а я это делаю для вас. Если возможно, не позволяйте цепочке добра оборваться». Под салфеткой на столе лежали ещё пять бумажек по 1000. Как могла женщина знать, как сильно нуждаются в деньгах она и её муж?

Дома девушка прижалась к мужу, поцеловала его и сказала:

– Всё будет хорошо, я люблю тебя, Дима. Представляешь, одна дама отвалила мне целую кучу чаевых!

Дима обнял её за плечи:

– Так и должно быть в этом мире!

Совершенно иного рода случай расскажу о себе.

Это произошло в Ессентуках, куда мы с матушкой и нашим другом попали, возвращаясь из Минвод от мощей преподобного Феодосия Кавказского. Сошли с электрички, чтобы хотя бы мимоходом взглянуть на привокзальный парк этого курортного городка, пройтись по его аллеям до источников целебных вод.

Прямо у входа в парк на скамейке сидела молодая женщина с болезненно перекошенным лицом, похожая на цыганку, в окружении детей мал мала меньше.

Поскольку я был в подряснике и с крестом, она поднялась и подошла за благословением. Левое плечо склонялось от детской переноски, висевшей на сгибе руки. Я благословил и собирался пройти мимо.

Но тут последовала просьба, подобные которой я во множестве слышал в таких случаях.

– Батюшка, дайте, пожалуйста, на дорогу. Добираюсь от Краснодара до Ставрополья. Была тысяча, переночевала с детьми в гостинице, добрые люди пустили. А теперь вот на дорогу надо.

– Хорошо, – сказал я, – что-нибудь придумаем. Посиди здесь, а я догоню своих спутников. Мы всё равно здесь будем возвращаться.

Меня, как всегда в подобных обстоятельствах, терзали сомнения: правду говорит или у неё здесь, у входа в парк, такой вот «бизнес».

Неподалёку слева возвышалась церковь, которой, как сказал наш спутник, совсем недавно не было. Решили зайти.

Да, потрясающий своими размерами и обустройством храм в честь Пантелеимона Целителя на двух уровнях. Крестясь и прикладываясь к иконам, обошли первый этаж, спустились в цокольный. И тут вижу, что за нами спускается та самая молодая женщина с выводком детей. Признаюсь, я ощутил некое раздражение. Явная погоня за наживой, подумалось мне.

Сам подошёл, спросил имя.

– Тамара.

Только теперь заметил, что лицо перекошено от какой-то травмы, похожей на грубый шрам от левого уха до подбородка.

– Это от чего у тебя?

– Муж страшно бил, вот и убежала со всеми детьми. Добираюсь до матери, она у меня живёт в деревне под Ставропольем.  Хотите, паспорт покажу?

– Не надо. А это кто у тебя в переноске?

– Давид.

Она опустила переноску. В глубине среди пелёнок лежал крохотный спящий младенчик.

– Он, правда, не крещёный. У меня все дети не крещёные. Отец запрещает. А я крещёная.

Она запустила руку за ворот и вытащила крестик. Подбежал мальчишка лет семи.

– А тебя как звать?

– Артур.

Доедает яблоко.

– Мать-то в деревне знает, что вы едете, ждёт? У неё есть где разместить такую ораву?

– Конечно, ждёт. Ещё у меня отец недавно повесился.

Спросил, сколько стоит автобус до Ставрополя.

350 для взрослого. Дал ей 500 рублей, благословил и стал подниматься из храма. Слышал, как она сквозь слёзы благодарила. В сердце у меня была пьянящая радость от высокого благородного поступка.

Мы вернулись в Кисловодск к нашим друзьям усталые, но исполненные благодатной насыщенности. На улице похолодало, пошёл мелкий дождь. И вот среди ночи я просыпаюсь от какого-то жара, словно я только что побывал в парилке.

«Тамара! – мелькает в голове. – Как она и где со своими пятью детьми? Что такое 500 рублей в её положении кочующей бездомной матери?»

Вспомнил огрызок яблока в кулачке Артура. Кто-то подал. И, верно, это единственная пища, которая была у ребёнка в этот день. А ведь у меня были деньги, и я мог дать ей больше: тысячу, две. Ведь совершенно очевидно, что она не живёт в Ессентуках и не промышляет в парке, а добирается до матери, с трудом одолевая невыносимую тяжесть равнодушной ко всякой человеческой судьбе дороги.

А как маленький Давид?

Пачка детского питания, насколько мне известно, стоит около тысячи рублей. В голове Евангелие о милосердном самарянине.

– Возлюби ближнего, как самого себя! – говорит Господь.